« Предыдущая—Следующая »

Бриллиантовое счастье

Василий и Прасковья своё «вместе» пронесли через шесть десятков лет, не растеряв ни любви, ни нежности
– Всё я помню. И как нас в плен угоняли, и как на расстрел выводили. Я в мамкину руку вцепился, а сестрёнка её за шею обхватила. Ничего не понимаем, но страшно! Женщины плачут, дети ревут. Ой, не приведи господи такое пережить, – серо-голубые глаза Василия Жукова наполняют слёзы. Не знаю, сколько раз он рассказывал эту историю. Но война догоняет снова и снова.

«Гнилая картошка за счастье»

– И ведь ни за что к смерти приговорили. Лошадь под седлом в огороде заметили. Разведчиков убили, а она осталась. Мы её гнали-гнали – не уходит, хоть плачь. Вот за неё, должно, и хотели людей порешить. Человек 20 – стариков, ребятишек, баб – согнали к нашему дому, в линию выстроили, пулемёт наставили… Спас нас немецкий офицер. Может, своих детишек вспомнил, может, совестливый попался – не знаю. Но тогда остались целы. Чудом спаслись и когда фашисты погнали нас куда-то. В плен ли, в лагерь? На счастье конвоиров оказалось мало, и мы с мамкой, да ещё несколько женщин как припустили в кукурузное поле – только нас и видели, – успокаивая мужа, Прасковья Кузьминична гладит Василия Васильевича по сильной ещё руке. Не знать, что ветерану 84 года, ни за что не поверишь. Моложав, подтянут, свеж. Лет на 65 выглядит. «Жизнь не даёт расслабиться», – говорит пенсионер. В детстве война, сейчас за сыном приходится ухаживать. Обездвижел 10 лет назад и остался инвалидом.

Но Жуковы не жалуются. Наверное, тем, кто пережил Великую Отечественную, остальное кажется мелочами. Не зря же наши старики повторяют: «Лишь бы не было войны». Но она у Прасковьи и Василия из курского села Дрозды, что под Обоянью, была.
– Иной раз как вспомню слёзы бабушки! Ведь три похоронки получила! Как выдержала такое? Мы же, дети, не понимали, чего взрослые убиваются? Но, подражая, намочим глаза, будто тоже плачем, и стоим рядышком. А голод какой был? И в войну, и после. Страшным выдался 1947-й год. Хлеб из коры деревьев пекли, траву собирали, мёрзлую картошку… Вась, а помнишь, как вы таблетки ели? – говорит Прасковья Кузьминична.
– Помню, как не помнить? Мятные, вкусные. Немец уронит, а мы тут как тут. Те таблетки вкуснее мёда казались. Повеселее стало лишь когда отец с фронта вернулся. Устроился на дорогу «Москва-Харьков», лошадь дали. Так он овсом, что коню полагался, нас кормил.
– Сейчас заставь кого такое есть! А тогда! Боже ж мой! Картошка гнилая за счастье была! – вступает жена Василия Жукова. – Нас у мамы было двое, да бабушка потом прибилась с тремя внуками. Это сейчас чуть что, ребятишек в интернат сдают, а тогда и помыслить не могли, что можно сотворить такое. Что кровиночку родную куда-то отдать. Дочка умерла, так бабушка её деток поднимала. А пенсия – семь рублей всего. Слёзы!
– Помню, после войны уже, накопаешь картохи, загрузишь в машину и везёшь продавать. 17 копеек за килограмм, – рассказывает Василий Васильевич. – Чтобы не умереть с голоду, живность держали. Коноплю вымачивали, сушили, мать полотно ткала, рубахи да штаны нам шила. А ткань грубая, колючая. Да и хватало ненадолго. Придёшь из леса, мать причитает: «Опять штаны порвал! Где ж на тебя напастись?» Но хотя и голодное детство выдалось, развлечения и у нас были. Уйдём на ставок, полозья скрутками к валенкам примотаем и, как на коньках, рассекаем по льду! Обратно еле ноги несёшь, – повеселев, улыбается ветеран.

Внеплановая свадьба

Но детство у деревенских ребятишек кончается быстро. Матери с пяти-шести лет на огороде помоги, за скотиной убери, дров наколи, воды натаскай… Василий повзрослел быстро. Отслужил три года в армии, вернулся в родное село И… влюбился. Да и Прасковья на товарища по детским играм взглянула по-другому. Свадьбу сыграли «не плануя», рассказывает ветеран. К Василию приехала сестра. На собственную свадьбу. И надоумила: вам всё равно жениться, а чтобы нам ещё раз не ехать, расписывайтесь, пока все тут. Вот так 26 февраля 1960 года взял Василий невесту за ручку и повел в сельсовет. Свадьба была скромной. Без фаты и белого платья. Зато любви хватило аж до бриллиантовой свадьбы!
– Внуки шутят: как же вы за столько лет не надоели друг другу? А вот не надоели! Делаем всё вместе, пошутить любим, работы не боимся, – отвечает Василий Жуков. – Я ведь, когда мы из Курской области в Губкин переехали, на комбинате КМАруда 40 лет отработал. На всех кранах, разных фабриках! Уже и на заслуженный отдых вышел, но каждый год уговаривали ещё чуть-чуть поработать. А жена весь город кормила — на молочной кухне диетсестрой трудилась.
– Мы дружно с Васей живём. Иногда, конечно, поцапаемся, как без этого? Самое ругательное слово у него «дура». Ну дура, и дура. На боку не лежит, – смеётся Прасковья Кузьминична. – Главное, понимаем друг друга с полуслова. Иной раз только посмотрит, и уже всё ясно.
– В жизни ни у кого не занимали денег и никому не должны. О себе не думали, о людях больше. Над нами жил начальник ОРСа, Захаров, – вспоминая былое, оживляется ветеран. – Так если кого на комбинате на пенсию провожали, или там юбилей, к нему шёл: помоги с дефицитом. Увидев меня, уже смеялся: снова за ковром пришёл? А себе – никогда и ничего. Главное сокровище у меня ведь было, да родная?

Лариса УЛЬЯНЕНКО, фото Евгения БРЮХОВИЧА

Обсуждение закрыто.